Говорят, что на одном из домов в Припяти, городке при Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС), был лозунг «Хай будет атом работником, а не солдатом».

Чернобыльская авария — разрушение взрывом 26 апреля 1986 года четвертого энергоблока ЧАЭС, расположенной на территории Украинской ССР (ныне — Украина), и выброс в окружающую среду большого количества радиоактивных веществ: изотопов урана, плутония, йода-131 (период полураспада 8 дней), цезия-134 (2 года), цезия-137 (33 года) и стронция-90 (28 лет).

В отличие от бомбардировок Хиросимы и Нагасаки взрыв напоминал очень мощную «грязную бомбу». Авария – крупнейшая в своем роде за всю историю ядерной энергетики как по предполагаемому количеству погибших и пострадавших от ее последствий людей, так и по экономическому ущербу. Для ликвидации последствий мобилизовали значительные ресурсы, участвовали в ликвидации последствий аварии более 600 тыс. человек.

Незадолго до дня памяти о техногенной катастрофе гостями редакции были Виктор Иванов и Анатолий Зинченко, полковники запаса, работавшие в 80-х в Управлении строительства (УС-909), Александр Мартынов – теперь сотрудник РФЯЦ-ВНИИЭФ, и Лариса Зинченко.

В.Иванов

В.Иванов (зам. начальника УС-909):
– Основной контингент специалистов на ликвидации был именно из Средмаша. Необходимо было закрыть разрушенный энергоблок, а для этого создать подходы, построить бетонные заводы. Сложным был завершающий этап работы – закрытие саркофага куполом, весившим 165 тонн. Его надо было на балки укладывать. А ну как не выдержат, а ну как подломятся? Упадет в реактор – и что? Трое суток крутили так и эдак – справились. К 30 ноября закончили, доложили в ЦК. Сроков-то, понятно, не ставили, но ясно же: чем быстрее – тем лучше.
Всего из Арзамаса-16 на ликвидацию аварии выезжали 758 человек: около 400 из УС-909, около полутора сотен сотрудников ВНИИЭФ, около 30 авангардовцев и столько же – из ОРСа (повара), 26 человек из ЦМСЧ-50 – врачи, санврачи, лаборанты. Об оплате не спрашивали, хотя специалистов не обижали. Правда, никто никаких условий и не выставлял. За это время уложено 450 тысяч кубометров бетона, смонтировано 7 тысяч тонн металлоконструкций, засыпано около 400 тыс. тонн щебня.

А.Зинченко

А.Зинченко, начальник отдела технической инспекции, работал в УС-909. На ликвидации аварии – в такой же должности в организованном УС-605:
– Я там проработал сто дней. Ну, превысил норму. (Вмешалась супруга: не отпустили. – Авт.) Уже заканчивали работу, а передавать дела «на излете» как-то неправильно.
Делали опалубку для купола, первую партию балок изготовили почему-то на метр короче, чем нужно. В мой день рождения, 10 ноября, послали по приказу министра Л.Рябева группу, они принесли данные, доложили. Вторая группа принесла другие данные. Которым данным верите, Зинченко, спрашивает Рябев. Вторым. Ну что ж, бери кого хочешь и иди, промерь и проверь. Ошибешься – разжалуем в рядовые. Взял командиров обеих групп. Пошли на высоту 53 метра над самим реактором, где вся крыша со здания слетела, рентгены там никто не мерил. Защита – телогрейка, шапка да респиратор-лепесток. Где-то на полдороге дозиметрист говорит, что прибор зашкаливает. Мы таки дошли, минуты три пробыли, замерили. Вернулись, доложили.
Тошнило, правда, потом двое суток…

Л.Зинченко

Л.Зинченко:
– А я, как мужа туда отправила, поначалу все телевизор смотрела да рыдала в голос, потом полегче стало – Анатолий звонить начал через диспетчера. А вот когда он однажды не позвонил, поняла, что что-то случилось. Домой вернулся лысый, страшный, «звенел» весь. У порога все с себя снял, свернул и велел дозиметристам сдать. И три года потом ночами кричал. С тех пор мы все больше по врачам да по госпиталям… И, заметьте, медали своей не надел. В кармане носит.

А.Мартынов

А.Мартынов после окончания Ленинградского политеха призван как офицер запаса «на сборы» в Припять с августа по конец октября:
– По диплому я механик строи-тельно-дорожных машин. В речном порту инертные материалы (щебенку) разгружали бульдозерами. Моя задача – следить, чтобы техника была постоянно исправна, чтобы ножи бульдозера были в рабочем состоянии. Как-то прихожу утром на смену – а моих сварщиков нет! Ах ты, господи, куда? где? А их, оказывается, соблазнили графит с крыши реактора собирать и сбрасывать – за эту работу сразу отпускали домой. Но зря они… соблазнились…
Работа напряженная была. За два с половиной месяца – два выходных. Жена? Конечно, волновалась. Но я в то время был офицером, а приказы, как известно, выполняются, а не обсуждаются.
Офицеры запаса несколько даже с ностальгией говорили о прежней дисциплине, степени ответственности и о патриотизме, обсуждали: случись что, справится ли Россия с аналогичной бедой нынешними ресурсами. К единому мнению не пришли.

Послесловие.
– Товарищи офицеры, после Чернобыля была ли у вас в жизни работа более интересная?
– (Все втроем) Нет!
– После работы в аду боитесь ли вы в жизни еще чего-нибудь?
– Нет!